Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня! - Страница 14

— ОТСЕК НОМЕР 1… — начал читать Стабилизатор и осекся.

— Пустой? — с надеждой спросил Бел Амор, хотя прекрасно понимал, что на повторный трюк с пустым отсеком уважающий себя контрабандист никогда не пойдет, а придумает что-нибудь новенькое.

— Читай, читай! — подзуживал робота Хрен Поймаешь. — Прочитай это слово вслух, не стесняйся! Прикажите ему прочитать! Хочу услышать это благороднейшее слово из уст вашего кованого сундука. Прикажите ему прочитать таможенную декларацию! Подкоженную декламацию… — передразнил он. — В конце концов — я требую! Чтение декларации входит в ваши служебные обязанности!

Хрен Поймаешь был прав.

— Читай, — приказал Бел Амор.

— ОТСЕК НОМЕР 1. Говно, — стоически прочитал Стабилизатор, покраснел и чуть не упал в обморок от конфуза.

— Как это понимать? Что значит «говно»? — спросил Бел Амор.

— Говно значит «говно»! — опять обрадовался Хрен Поймаешь, давясь от смеха герцефиговинным хлорным дымом и роняя на паркет синие слезы.

— Так и записано? — удивился Бел Амор и заглянул через плечо Стабилизатора в декларацию.

На крайний случай он надеялся обнаружить там одинокую букву «г» с тремя стыдливыми точечками: «г…» Но…

— Так и записано, — подтвердил Стабилизатор. — Квубами. Квубы я еще помню. Первая «Г», потом «О», «В», «Эн» и опять «О». После «О» — точка. Получается: «ГОВНО».

Бел Амор уже сам видел, что получается. Он вышел в коридор к первому отсеку и принюхался.

— А? — воскликнул Хрен Поймаешь. — Понюхали? Оценили? У меня говно не пахнет, у меня первокласснейшее говно! Амбре, а не говно!… Говна-с не держим-с!

Хрену Поймаешь так нравилось это слово, что он смаковал его на все лады во всех падежах, как истинный говноед: «говно, говна, говну, говном, на говне…» Наверно, единственпо о чем он сожалел в этой жизни, что «говно» не употребляется во множественном числе… Разве что: «много говна».

— Экстренная шифровка всем поможенпым тостам! — вдруг сообщил Стабилизатор, врываясь в коридор и оставляя Хрена Поймаешь наедине с его любимым словом.

— «Тройка мчится, тройка скачет»? — шепотом спросил Бел Амор.

— Нет! Хуже! Дежурный передает по линии: «ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ!»

— Читай.

— «ИЗ ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОЙ КУНСТКАМЕРЫ ПОХИЩЕНА БЕСЦЕННАЯ КОЛЛЕКЦИЯ РЕГАЛИЙ ВСЕХ РВЕМЕН И РАНОДОВ».

— Времен и народов, — поправил Бел Амор, мучительно пытаясь вспомнить, что означает слово «регалии».

— Так точно: полный двездолет регалий всех времен и народов. Кто-то ночью причалил к Кунсткамере, напоил сторожа, загрузился и ушел в неизвестном направлении. Сторож в мертвецком состоянии, очухается завтра утром. Крипазано шмонать все звездоледы без иксключения!

— Заткнись! Не суетись. Напомни: что такое «регалии»? — шепнул Бел Амор.

— Ну… Знаки отличия, — тоже зашептал Стабилизатор. — Скипетры там, короны, булавы, мордена и едали всякие.

— Ордена и медали.

— Так точно! Нордена и мледали.

«Ишь ты! — восхитился Бел Амор. — Регалии сперли. Всех, понимаешь, времен и народов!»

— А теперь напомни: что означает «золотарь»?

— Вам тоже пора подлечиться, командор, — въедливо заметил Стабилизатор. (Очень уж не хотелось ему отправляться на капитальный ремонт; как, впрочем, и Бел Амору — на склерозную медицинскую комиссию.) — «Золотарь» — это старинное слово. Оно означает — «ювелир».

При слове «ювелир» инспектор Бел Амор стал в профессиональную стойку. Его верхнее таможенное чутье наконец-то сработало и выдало непротиворечивый логический ряд: «ювелир, золотарь, золото, драгоценности, регалии всякие…» Инспектору вдруг привиделся полный звездолет царских платиновых корон с бриллиантами, золотые скипетры с изумрудами, скифские шлемы, гетманские булавы, малахитовые державы и прочие атрибуты власти; залежи орденов и медалей (не из говна, конечно, а из благородных металлов), конская сбруя, именные маузеры, персональные шпаги, кресты на пузо, звезды на грудь, розетки в петлицу, анны на шею, кольца в нос, подвязки, подвески, ленты, эполеты, банты, аксельбанты — то есть, все то, чего у Бел Амора отродясь не водилось, — кроме, разве что, почетного значка «Легионера ГОП» (Галактической Охраны Природы).

— Но дальше! — кричал из кают-компании Хрен Поймаешь. — Дальше, дальше, дальше!… Куда вы запропастились? Пусть читает дальше!

— Читай.

— Отсек номер 2. Говно… — скороговоркой продолжил Стабилизатор, постепенно входя во вкус этого слова. — Отсек номер 3. Говно… Отсек номер пять, говно опять. Отсек номер семь, говно совсем. Отсек номер восемь, говном обносим. Отсек номер 15. Говно… Отсек номер 21, последний…

— Пустой? — с надеждой спросил Бел Амор, хотя знал, знал, что тоже с говном.

— Нет. Полный. Говна.

— Проверяйте! — радушно развел щупальцами Хрен Поймаешь.

— Шмонайте, курочьте, взламывайте любой отсек. Не стесняйтесь! Везде говно!

— А регалии?… — вкрадчиво спросил Бел Амор.

Этак, между прочим, спросил:

— А регалии?

— Что такое «рыгалии»? — был ответ. — От какого грубого слова они происходят?… Рыгалиями не интересуюсь. Меня интересует исключительно говно.

Нездоровый цвет лица инспектора Бел Амора, напоминавший цвет нечищенной солдатской бляхи, медленно превращался в зеленую бронзу обкаканного птичками памятника.

Спокойно, сказал себе Бел Амор. Спокойненько. Никаких регалий, орденов и медалей здесь не предвидится, и не надейся.

Он вспомнил: «золотарь» — это не ювелир, а нечто похуже и погряже. «Золотарь» — это ассенизатор и говновоз; а Стабилизатор — старый кованый сундук. Все грузовые отсеки в этом звездолете, безусловно, переполнены говном по самые уши.