Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня! - Страница 125


К оглавлению

125

— Сколько?

— Я сказал: за сто тысяч.

— Я спросил: пари на сколько?

— На те же сто тысяч.

— Минуточку… Через двадцать лет? Принимаю!

«ПРИМ.

Дядя Сэм не поверил и на пари пошел. Я оказался прав, хотя и занизил цену в восемь раз. Сто тысяч кварков он мне до сих пор не отдал» На следующий день в моем кабинете летал красивый прозрачный глобус Вселенной, надутый гелием. Внутри этого пузыря все трепыхалось — сближались и разбегались метагалактики, сгущались пылевые облака, проносились блуждающие звезды, вспыхивали сверхновые. Наша Метрополия светилась яркой пылинкой поближе к центру. То и дело в кабинет заходил Корова и приводил па экскурсию очередного бессмертника. Дядя Сэм записывал заказы, каждый желал иметь дома такую полезную и красивую игрушку. Но эта занимательная игрушка оказалась откровенной халтурой пашей резиновой промышленности — к вечеру Вселенная начала испускать дух и к утру превратилась в сморщенный презерватив. Лучше б уж лопнула!

На душе кошки скрежещут зубами. Плохой признак, нехорошая примета. Неужели наша Вселенная повторит судьбу этого глобуса?

БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.

КУЛЬТУРНАЯ ПРОГРАММА. ФУТБОЛ И МУЗЫКА.

ФУТБОЛИСТА ПОЛЮБИЛА, ФУТБОЛИСТУ Я ДАЛА.

Перед повторным матчем со жлобами решили пригласить известный вокально-инструментальный ансамбль «АББРЕВИАТУРА» (АБразивно-БРЕпчащий Вокально-Инструментальный Ансамбль Турбо-Аномалии или что-то в этом роде).

Пусть ребята послушают музычку, отдохнут от тяжелых тренировок. Вообще, Лобан любит порассуждать на тему «футбол и музыка». Он говорит:

— Когда я отбираю молодых, то, кроме всего прочего, прошу насвистеть что-нибудь популярное — ну, «Марш Мендельсона» или «Вперед, конюшня!». У кого есть музыкальный слух, тот с пузырем тоньше, техничнее обращается.

Я удивился и стал присматриваться. Макар на одном из дипломатических приемов, когда надо было танцевать, попросил меня:

— Когда заиграют фокстрот, скажите мне. Это единственный танец, который я умею танцевать. Вот так. Ну, голкиперу для приема мяча музыкальный слух не очень-то нужен. Ему нюх нужен.

А вот еще: однажды едем в автобусе, все молчат, только на заднем сиденье кто-то очень чисто насвистывает потихоньку какую-то арию Монтеведерчи из оперы Контрамардинни (или наоборот). Все слушают. Потом наступает тишина. Неожиданно Лобан строго спрашивает:

— Кто это свистел?

Все оборачиваются и видят смущенного Хуана Эстремадуру. Он краснеет и признается. Лобан — очень сердито:

— Я так и знал, что это кто-то из тех, кто умеет обращаться с мячом.

«…» Так вот, приехали лабухи из этой АББРЕВИАТУРЫ, дали нам концерт. Какие-то частушки. Лобан сказал, что все это дуриовкусие и пошлость на уровне глупой художественной самодеятельности:

По Оби плывет топор В области Поленова.

Ну и пусть себе плывет, Железяка хренова.

И припев:

Или:

Ханты-на-Оби, Ты мне мозги не…

«многозначительная пауза»

Пудри!

Или:

Футболиста полюбила,

Футболисту я дала!

«Дальше не столько неприлично, сколько глупо, но для тех, кто очень интересуется, могу заменить точки на буквы:

«Через месяц я родила

Мяч размером в три кила»

Фройлен фон Дюнкеркдорфф поджала губки и удалилась.

Нет, нехорошо все это. Да, нехорошо.

Футболисты на поляне… девок на халяву.

Их…, они пищат, Бутсы в стороны летят.

Футболист на полигоне… девку на газоне.

Он…она пищит, Лифчик в сторону летит!

Экая чушь собачья! Хотел было сказать Гуго и Хуго, чтобы вытолкали этих придурков в шею, но наши жеребцы от всей души реготали, и мне не захотелось портить им (жеребцам) настроение. А вот совсем застиранные куплеты, я их слышал еще до того, как родился:

Просыпаюсь в шесть часов, Нет резинки от трусов!

Вот она! Вот она! На челне намотана!

А что им еще слушать — Бетховена, что ли?

Кстати, не забыть сказать дяде Сэму, чтоб купил оптом резинки для трусов на всю команду.

— Да, Бетховена,- прошептал Лобан.

Он сидел рядом с закрытыми глазами и медитировал.

— Да, Бетховена,- повторил Лобан.- Шестую симфонию Бетховена. Помнишь: «Бам-ба-ба-бам! Бам-ба-ба-бам…» Я не очень-то помнил Шестую симфонию Бетховена. Я ее совсем не помнил.

— Хорошая идея. О'к. (Это Лобан с закрытыми глазами сказал мое любимое «о'к».) Вот что мы сделаем… Скажи Рафе, чтобы пригласил к нам Большой симфонический оркестр. Пусть исполнят ребятам Шестую симфонию Бетховена. «Вам… ба-ба-бам! Вам… ба-ба-бам!» И, кстати, Седьмую Шостаковича. Но только в современной аранжировке. Помнишь Седьмую? «Пам-пам… парам-пам! Пам-пам… парам-пам! Пам-пампам-пам-парам-пам, пам-пам-пам-пам-парам-пам, та-ра-рарам-та-рам-там!»

Я впервые слышал, как Лобан поет. Свои ощущения я не могу передать словами. Я чуть не залез под стул от смеха.

— Ладно, ладно,- сказал Лобан, не открывая глаз.- Я больше не буду петь.

— А где Рафа возьмет записи Бетховена и Шостаковича в современной аранжировке? — спросил я.

— Зачем записи?

— Ну, для фанеры.

— Какой фанеры?

— Они же будут исполнять Бетховена под фанеру? — неуверенно предположил я.

Лобан открыл глаза. Этот взгляд оскорбленного меломана я на всю жизнь запомню.

— Ладно, ладно, я в музыке не разбираюсь,- поспешил признаться я. (Лобан становится злым не за ошибку, а когда кто-то настаивает на ошибке.)

— Ну и резинки для трусов, само собой,- ответил Лобан.

Лабухи хотели уйти от налогов, их капитан команды (или как его? руководитель ансамбля? атаман шайки?) подошел к дяде Сэму и предложил подписать заниженную сумму, а получить наличманом.

125